«Неудачники» – команда мечты - Дмитрий Ищенко

знаменательный момент закрытия непостроенного завода Петя новые клюшки заметил, но значения им не придал. Подумал еще, может, для гольфа. Он его пару раз видел по телевизору. Это когда на бескрайних зеленых полях люди из другой реальности неспешно размахивают чем-то похожим на такие клюшки-коротышки и гоняют крохотный мяч. Не исключено, что и здесь хотели что-то такое придумать, решил он. Хоть и лето короткое, зато сопки – бескрайние и уходят волнами к самому горизонту. Чем не поля для гольфа? И даже зимой по насту гонять можно. Если, конечно, не смутят арктический холод и океанский ветер. Гоняй не хочу. Но по печальному виду учителя, что стоял у сельсовета, он, в общем, понял, что ничего здесь не будет – ни завода, ни уж тем более снежного гольфа. А потом шел домой и все время думал: хорошо это или все-таки плохо?

Народ-то в поселке говорил то, что думал, и выходило по-разному, как ни крути. Одни были за новый завод, другие – не очень. Кто-то уже мечтал там работать, а те, кто был против, хотели оставить все как есть, без изменений. Первые ратовали за то, что будет больше налогов, другие – что меньше раздолья, рыбы, грибов. И ведь сколько вокруг стройки было эмоций! Как будет? Что будет? Какая работа и перспективы? Но вот теперь все исчезло, словно туман над заливом. Он тут часто бывает, ведь рядом с поселком несется Гольфстрим, а он не замерзает даже зимой. Только парит очень сильно.

И как тут поймешь этих взрослых? Сами не знают, чего им хотеть и что лучше. Или нет, вроде бы знают всё – и что хорошо, и что плохо, – только во взрослой жизни эти мысли у них как-то так разлетаются в разные стороны, что до конца и не разобраться, и у всех все выходит по-разному. И вообще, бывает ли всем хорошо? И что теперь делать, когда завода не будет?

На эти вопросы ответов взрослые не давали, потому и не мог Петя понять, что у них в головах. Мать, узнав вечером про завод, в ответ только грустно вздохнула. Она работала в библиотеке и все мечтала, что завод даст им денег на новые книги. И еще – что сделает ремонт, а то крыша в дожди протекает. Теперь выходило, что этого точно не будет.

– То есть это все-таки плохо? – попытался добиться от нее ответа Петя.

Но мать лишь махнула рукой и поставила перед сыном тарелку с вареной картошкой:

– Ужинай лучше. Без нас разберутся.

С другой стороны, то, что не будут сносить старый поселок, – это, наверное, хорошо, прикидывал Петя, уткнувшись в картошку. Все-таки люди здесь жили полтысячи лет, и как-то всем жалко отсюда срываться. Поселок, конечно, заброшенный и забытый. Но ведь это не повод от него избавляться. И опять же, без завода воздух будет почище. Хотя и работы будет поменьше. Мать свои книги будет спасать от дождей, и потолок никогда не починят. В общем, опять все смешалось.

– Вот и поди разберись… – вздохнул Петя и, не найдя однозначных ответов, вскоре забыл про завод. Надо было готовиться к наступающей школе и лечь вовремя спать.

Для мэра, который на следующее утро вернулся в поселок, сомнений по части завода не было вовсе. Он по должности обязан знать, что хорошо, а что плохо. Будет работа – будет и все остальное. Чего витать в небесах, когда нужно прочно стоять на земле? А как ты будешь стоять, если земля-то как раз из-под ног и уходит? И после того, как он узнал о закрытии будущей стройки, по его виду все было понятно. Из-за его фамилии – Мокрый – над ним и так-то всегда все шутили, а тут он и вовсе стал похож на человека, которого искупали в северном море. А там температура всегда где-то возле ноля.

Вообще-то в поселке считалось, что Мокрый – мужик неплохой. По крайней мере, из местных и понимает, что нужно народу. За это его понимали в ответ. А то пришлют неизвестно кого. Один лакированный чего стоит! Откуда только таких берут?

Весь поселок, за который отвечал мэр, – это в общей сложности человек пятьсот с небольшим. Энергетики с каскада, что стоял на реке, да всякие обычные службы: почта, полиция, школа, медпункт. Ну, еще военные, но у них своя история, они к Мокрому отношения не имеют. Сами по себе. Хотя всё равно ведь в поселке живут.

Народу здесь было немного. Хорошо, что хоть кто-то остался, потому что нынешний поселок – совсем не то, что лет сорок назад. Раньше тут был рыбзавод, а у причалов в три борта стояли суда-рыбаки. И в доме культуры работала куча кружков для взрослых и детворы. Но теперь здесь совсем всё по-другому.

И вот теперь Мокрый сидел в своем потрепанном временем кабинете, осунувшийся и несчастный. Рядом – учитель, который рассказывал, как вместе с лакированным мужиком закрывали масштабный проект.

– Ну, загрузил он коробки да и уехал… – объяснял Петр Петрович главе. И потом замолчал. Потому что говорить тут особо было не о чем. И так все понятно.

Мокрый тоже тоскливо молчал. Почти два года они готовились строить завод, увещевали людей, сносили старые дома и причалы – и все ради светлого будущего. А теперь – ни завода, ни перспектив, ни надежды. Вот и сидели теперь за старым полированным столом рядом с разбитым корытом.

– Только вот клюшки и оставил, – добавил Перов ни с того ни с сего и вздохнул. Он все ждал, когда сможет заговорить про увольнение, но у него это не получалось.

В кабинете повисла угрюмая тишина. Мокрый повернул голову и посмотрел на эти самые клюшки, которые стояли в углу кабинета. Поднялся из-за стола, обошел его и взял одну клюшку в руки.

– И ведь это ж надо было додуматься?! Привезти клюшки для хоккея с мячом на край земли, где не то что поля нужного нет, так вообще, как говорится, совсем не до бенди! – произнес он обиженно, как ребенок. И смотрел куда-то в окно, на поселок, по которому гулял налетевший с океана ветер, моросил дождь и вообще от одного вида было холодно и неуютно.

Сказать по правде, желающих по доброй воле стать мэром поселка никогда не было. Кто же захочет отвечать за канализацию, скорую помощь и завоз продуктов у кромки холодного моря? Вечно здесь то котельная остановится, то дорогу переметет. И Мокрый-то главой поселка стал только с